Ни за что и никогда  - Катрин Корр

– Чего надобно, вредина?

– У вас мозгов нет, да? Вы украли чужие вещи! Вы украли МОИ вещи.

– Что? – делано удивившись, худой обернулся к дружкам и спросил их: – О чем это она?

– Да черт её знает. Может, она с дурки сбежала?

Худой снова повернул ко мне голову:

– Сбежала, да?

Я смерила этого болвана озлобленным взглядом и поджала губы:

– Верните мои вещи.

– Надо – забери! – крикнул один и подскочил на ноги.

Парни позади этого дистрофика что-то подбросили в воздухе, а потом вообще начали играть, точно в волейбол. Только вместо мяча у них, по всей видимости, были мои шорты и футболка.

– Эй! Верните мои вещи! Не смейте даже прикасаться к ним своими грязными руками! – Я бросилась вперед, намереваясь словить одежду, но эти парни такие высокие, что мне даже, стоя на стуле, вряд ли удалось бы ухватиться за что-нибудь. – Отдайте!

– Наша маленькая обезьянка! – веселились они, перебрасывая мои вещи. – Прыгай! Прыгай! Обезьянка!

– Обезьянка!

– Вредная обезьянка! – восторженно выкрикнул худой и послал мне гадкую улыбочку.

Когда мои часы на руке начали издавать громкий сигнал, сердце рухнуло в пятки. Мне нужно было собираться и как можно скорее возвращаться домой, ведь не окажись меня там, бабушка больше вообще не разрешит мне гулять с наступлением темноты. Мне ли не знать.

– Прыгай, наша вредная обезьянка! Прыгай!

– Отдайте! – уже чуть ли не взмолилась я. – Пожалуйста! Мне нужно идти!

– Еще немного поиграем и отпустим тебя, вредная обезьянка!

Мне хотелось плакать. Я обернулась, в надежде, наконец, увидеть своих друзей, что просто были обязаны вступиться за меня, но вместо спешащих на помощь ребят, передо мной стояли незнакомцы, которые так же, как и эти придурковатые дикари, смеялись надо мной. Особенно Света. Её вообще пополам перегнуло, точно вот-вот и она задохнется.

– Мне нужно уходить, помогите мне, – взволнованным голосом просила я. От обиды и разочарования по лицу потекла слеза, которую (слава богу!) в полумраке вряд ли кто мог заметить.

– Чего стоите? – весело бросил им худощавый. – Присоединяйтесь к игре! Знакомьтесь, это наша вредная обезьянка! Она любит прыгать и играть!

Я смотрела, как Света в два шага остановилась рядом с ним и, поймав мою одежду, стала громко хохотать. Она бросила мою футболку на песок, а шорты смяла в руках и подбросила в воздухе.

– Вредная обезьянка, значит, – хохотнула она. – И кто же этот гений, что придумал такое крутое прозвище?

Худой демонстративно сделал шаг вперед и поклонился.

– Дай пять, чувак! – засмеялась Света и стукнула кретина по руке. – А теперь, давайте играть!

Илюша с остальными поплелись вперед к Свете, даже и не взглянув на меня. Как будто на каторгу шли.

– Скотина, – сказала я, стиснув челюсти. – Я тебя на кусочки сейчас разорву.

– Вредная обезьянка! Вредная обезьянка!

Сжав в кулаках обиду и злость, я ринулась вперед, чтобы восстановить справедливость. По всей видимости, такой реакции не ожидал никто, и уж особенно эта идиотка, с которой я больше никогда не буду общаться. Предательница. Она знала, как строго моя бабушка относится ко времени, что стоит мне опоздать хоть на пять минут и потом я буду вынуждена безвылазно торчать дома. Но даже не это было столь важно. Это мужеподобное существо, с которым я хотя бы старалась дружить, принуждала ребят занять её сторону и оскорблять меня! Этого я ни за что ей не прощу.

– Ты что, с ума сошла что ли?! – закричала она, когда мои ногти впились в её шею. – Слезь с меня! Идиотка!

Света больно ударила меня в плечо, а чьи-то руки вцепились в мой живот и потащили назад.

– Ты мне все лицо расцарапала, дура! – крикнула она, когда меня буквально оторвали от нее. – Чокнутая! Ты заплатишь за это, тварь!

– Пошла ты! Ты не девчонка, ты самый настоящий мужик!

– Ты это мне, малявка? Беги домой, пока я тебе ноги не вырвала!

– Чмошница! – кричала я, пытаясь вырваться из чьих-то рук. – Уродка! Тупая курица! Давай, бой-баба, иди сюда! Давно мне хотелось расцарапать твою уродливую морду!

Света набросилась на меня и повалила на песок. Мне удалось крепко схватиться за одну из её косичек и потянуть с такой силой, что у бедняжки прорезался девичий вопль.

– Соня, прекрати! – требовал Илюша, пытаясь разнять нас вместе с другими. – Соня! Пора уходить! Твоя бабушка скоро дома будет!

Кое-как нас все же удалось отцепить друг от друга. Боль в правом плече поднималась к шее и расползалась по правой груди. Я вдруг зарыдала, сама не понимая почему. Боль была сильной, но не настолько, чтобы так громко рыдать.

Когда чьи-то костлявые пальцы, наконец, отпустили меня, я наспех подняла с песка первое, что увидела, и ринулась на холм.

Я бежала изо всех сил, не боясь пораниться о камни и колючки. Слезы текли ручьем, горькая обида тяжелым грузом сдавливала грудную клетку, а за моей спиной остались люди, с которыми я больше никогда в жизни и не заговорю.

Ни за что и никогда.

июнь, 2018 год

Мне было больно.

Сильно?

Настолько, что болели кости. Казалось, что невидимый массажист-экспериментатор выкручивал мои конечности в самые разные стороны, не обращая внимания на писклявые жалобы зареванного пациента.

Неужели правда?

О, да. Мне было катастрофически больно осознавать, что все мои планы, мечты и надежды с ехидной ухмылкой помахали на прощание и устремились в прекрасное будущее какой-нибудь другой Сони, что жила в прекрасном розовом мире с отличным интернетом даже в самом глубоком подвале. С выжигающей сердце обидой, я хотела схватить ножницы и обрезать свои длинные волосы, чтобы избавиться от грузного прошлого. Я хотела разбить все зеркала в квартире, содрать обои, раскрошить посуду, сорвать шторы… Я действительно думала, что умру от слез в собственной кухне, от боли, что остановит или махом разорвет мое сердце.

Но нет. Я жива. Дышу и верю, что у меня все непременно наладится. То ли успокоительные творят чудеса, то ли глупое самовнушение.

«Это лето будет особенным! Запаситесь панамками, пляжными зонтиками и, девочки, надевайте свои самые сексуальные купальники, ведь сезон обещает быть жа-а-а-арким! Кстати, если кто не в курсе, самые лучшие тусовки проходят в клубе «Остров», что совсем скоро откроет свои двери после глобального ремонта! И это не реклама, это факт, мазафака!»

– …Что-о-о? Такое можно говорить по радио? – спросила я, вытаращив глаза.

Водитель такси, что вез меня в «новую жизнь» (так я называла свою конечную цель последние несколько недель), ухмыльнулся и немного убавил звук. Я напрочь отказывалась верить, что его древняя «Ауди» с потрескавшейся серо-зеленой кожей и неприятным запахом от сигарет и чего-то кислого, должно быть, недавно вылившегося кефира или любой другой кисломолочной продукции, есть ничто иное как знак, предвещающий неудачу.